«На заре» Сагита Рамиева. Режиссёр Туфан Имамутдинов. Художник - Лилия Имамутдинова Постановщик пластических номеров Марсель Нуриев. Художник по свету Ильшат Саяхов Нижнекамский государственный татарский драматический театр имени Туфана Миннуллина Премьера 19 марта 2021. Спектакль показан в рамках фестиваля «Золотая маска» Москва 29, 30 марта 2022

Спектакль показан в рамках фестиваля «Золотая маска» Москва 30, 31 марта 2022

Два подряд татарских спектакля посмотрел в рамках «Золотой маски» - они из разных городов (один казанский, то есть столичный; другой нижнекамский) и разные по форме, по жанру (один пластический, другой кукольный), но оба, так совпало, привязаны к событиям вековой давности, только «На заре», драматический индивидуальный опыт проецирует на общенациональный и далее на общечеловеческий, а «Люди» наоборот, от картины общего, тотального бедствия движутся к драмам частным, конкретным.

НА ЗАРЕ

Название - по стихотворению татарского поэта-модерниста Сагита Рамиева, который был и журналистом, и мыслителем… Я очень хотел прочесть русскоязычный перевод стихотворения, взятого за основу спектакля, заранее, но нашел в интернете множество других стихов Рамиева на русском (в том числе и в переводах Ахматовой, Липкина…), только не этого; а синхрон в наушниках помог мне мало - в прологе, когда титрами «печатается» биография поэта, я ещё кое-что из голоса переводчицы разобрал; далее когда строчки, выводимые на татарском, звучали по-русски, наложенные на фонограммный саундтрек, едваедва удавалось расслышать отдельные слова… впрочем, не уверен, что они так уж необходимы.

На сцене двое - но по сути «На заре» является моно-спектаклем Алмаза Хусаинова; функция присутствующей на заднем плане Гузелии Мухаметзяновой в большей степени техническая, отчасти метафорическая: актриса в «национальном» костюме вращает стену декорации (художник Лилия Имамутдинова), которая мало того что сама по себе представляет стену тюремной камеры, так ещё и аллегорически старается постоянно «смести», будто катком, лирического героя, а герой в противостоянии со стеной пытается от неё убежать, хотя в основном это бег либо на месте, либо по кругу… Реальная судьба Рамиева такова, что до революции его преследовала царская власть, а после он, ненадолго вступив в партию большевиков, тут же был из неё исключен и если б не «посчастливилось» ему от болезни умереть 46-летним в 1926-м, оставшись в статусе народного классика (по-тому и публиковали, и переводили его… по крайней мере ту часть наследия, что сохранилась, не была потеряна или уничтожена автором при жизни), следующего десятилетия Сагит Рамиев очевидно не пережил бы, обвинения в «буржуазном национализме» у советских идеологов приравнивались по тяжести к «шпионажу» и «покушению на тов. Сталина». Междутем наиболее удивительный, но и по-своему точный момент спектакля, особенность главного героя - в том, что «национальное» здесь не воспринимается и не подаётся как «этнографическое», а ровно напротив, как универсальное, цивилизационное; помимо наряда актрисы, которую почти не видно за вращающейся стеной, в визуализации постановки, лаконичной, при минимальном использовании предметной атрибутики, ничто не напоминает о «традиционных ценностях» в нынешней их трактовке - герой Алмаза Хусаинова носит европейский костюм и шляпу, на нём белая сорочка, по которой его сперва можно принять за офисного работника, правда, клерки не разрывают себя изнутри эмоциями, как это делает поэт, а герой спектакля через пластику (хореограф Марсель Нуриев) демонстрирует своё беспокойство наглядно… вместе с тем - без истерик, натурализма и сомнительных эскапад: спектакль, кроме прочего, очень «стильный», и такой «европейский» формат лишний раз вписывает татарского символиста не в местечковый, провинциальный, а в мировой, вселенский контекст.

Свет, что постоянно оказывается за стеной «камеры», но пробивается через дверь и ведёт поэта за собой, уж, конечно, исходит не из прошлого и не от земли, но из будущего и от космоса (художник по свету Ильшат Саяхов). Также и музыка, сопровождающая действие (композитор Шамиль Шарифуллин) - где-то варьирует этнические, фольклорные мотивы, но в целом даёт образ универсальный, не удерживает, не привязывает героя к «почве», но поднимает и отпускает его к нездешнему свету.

ВЯЧЕСЛАВ ШАДРОНОВ

Журнал «Сцена» №3